О рыночной экономике и не только

В последнее время некоторые эксперты много говорят о преимуществе социализма перед капитализмом. Так и до возврата в светлое коммунистическое прошлое недалеко. Однако, что, по вашему мнению как экономиста, эффективнее: советский социализм или всё-таки частная собственность?

Рыночная экономика эффективнее социализма. Это факт неоспоримый, подтверждённый исторически. Рухнул именно социалистический лагерь, а не капиталистический. Из Кубы бегут в США, а не наоборот. Из Северной Кореи люди бегут в Южную, а не наоборот. Китай после реформ Дэн Сяопина стал де-факто рыночной экономикой. Вьетнам следует его примеру. В Венесуэле, которая пытается двигаться в противоход этому процессу, настала массовая безработица и чудовищный дефицит самых необходимых товаров – вплоть до туалетной бумаги, в магазинах пустые полки: словом, знакомая картина для тех, кто застал крах социализма в Восточной Европе.

Но ведь в вашем вопросе есть двойное дно: по сути он не о различиях социализма и капитализма. Он о том, почему многие в России недовольны последствиями реформ 1990-х годов и до сих пор с ностальгией вспоминают Советский Союз. Это вопрос о чудовищных ошибках (от незнания или преднамеренных), которые привели к тому, что российская промышленность лишилась огромных рынков сбыта продукции, столкнулась с массовым демонтажем оборудования, а, как следствие, перестала обеспечивать потребности населения на должном для цивилизованной страны уровне.

Переход к капитализму совершенно не требовал ни разрушения производственных цепочек, ни отказа от рынков сбыта нашей продукции: ни между союзными республиками, ни с государствами СЭВ. Мы вполне могли интегрироваться в капиталистический мир вместе, сохраняя свою промышленность, рабочие места, просто повышая свою эффективность и за счёт увеличения мотивации, которая у собственника всегда выше, чем у наёмного работника, и за счёт снижения административных издержек при отказе от централизованного планирования. Но почему-то не стали этого делать.

Ни одна капиталистическая страна никогда на такие действия не шла: наоборот, любая капиталистическая страна стремится расширить рынки сбыта, а не отказаться от них, и защитить своего производителя. Значит, «лихие девяностые» – это не о капитализме или социализме. Увы, это о вредительстве экономике: намеренном или от незнания – это уже можно только предполагать.

Можете ли вы согласиться с таким мнением, что Октябрьская революция и многолетний диктат коммунистов, затормозили развитие рыночных отношений в России, а также развитие политических отношений и гражданского общества? 

Думаю, это вполне очевидно. Коммунистическая партия осознанно преследовала цели уничтожения рыночных отношений и недопущения создания гражданского общества. Более того, целенаправленно разрушила и рыночные отношения, и вполне сложившееся гражданское общество (земства, многочисленные общественные и политические организации, адвокатуру, независимый суд и парламентаризм), существовавшие в Российской Империи.

Увы, этим наследие коммунистического правления не ограничивается. Как ни парадоксально, но даже сегодня, спустя четверть века, мы ещё не преодолели не только ошибки гайдаровцев, но и многочисленные ошибки коммунистической эпохи. Неуважение к частной собственности, неготовность считаться с существованием альтернативных точек зрения, стремление всё позапрещать и ничего не разрешать, неуважение к состязательности судебного процесса и привычка закрывать глаза на любые злоупотребления со стороны следователей и прокуроров – всё это имеет корни в коммунистической традиции борьбы с естественным правом и гражданским обществом. Преодоление этого наследия – гораздо более серьёзный вызов для сегодняшней России и её экономики, чем любые изменения ключевой ставки Центробанка или «таргетирование инфляции».

С учётом нашего исторического опыта какая, на ваш взгляд, экономическая модель более всего подходит сегодняшней России: рыночная, как в США, или такая «смешанная», как в Швеции?

России необходимо не пытаться строить какую-то модель. Необходимы последовательные реформы, направленные на повышение желания жить в стране в первую очередь у тех, кто составляет интеллектуальную элиту страны. В России продолжается отток мозгов. Уезжают самые перспективные, потому что они востребованы за рубежом и могут выбирать.

Это как в школьном классе: можно ориентироваться на отличников, а можно на троечников. В экономике нужно ориентироваться на отличников. Не создадим условий для достойной жизни «отличников» – не будет рабочих мест и достойных зарплат и пенсий и для «троечников». В мире идёт четвёртая промышленная революция. Не сможем в неё достойно войти – скатимся в третий мир.

А чего хотят эти «отличники»? Права свободно высказывать свои убеждения и иметь представительство в органах власти. Гарантий беспристрастного правосудия. Контроля за расходованием бюджетных средств. Не декларативного, а реального приоритета для государства в виде инвестиций в человека, то есть расходов на образование и здравоохранение, чтобы обеспечить их достойный уровень.

Как при этом будет называться возникшая модель? Процитирую Дэн Сяопина: «Не важно, какого цвета кошка: чёрного или белого, – главное, чтобы она ловила мышей».

Мне известно, что вы придерживаетесь монархических взглядов. Зачем нужна монархия России и есть ли перспектива её возрождения?

Некоторое время назад я прочитал довольно интересную книгу Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона «Почему одни страны богатые, а другие бедные». Книга посвящена защите теории, что институты общества бывают «инклюзивные» и «экстрактивные». Первые вовлекают широкие народные массы в экономическую активность, стимулируют образование и приводят к инновациям, техническому прогрессу и к обществу равных возможностей и богатству. А вторые направлены на эксплуатацию и извлечение ренты, на подавление одной частью общества другой части. И в конечном счёте это ведёт к бедности для большинства. По мнению авторов книги, все общества были когда-то экстрактивными, но какие-то смогли стать инклюзивными – совершить «переход через созидательные разрушения».

И вот на этом месте, рассуждая о прелестях либеральной демократии, авторы обходят молчанием вопрос, что помогло успешно справиться с этим переходом таким странам как Великобритания, которую они ставят в пример, и что на разное количество десятилетий отдалило от неё пошедшие революционным путём сперва Францию, а потом и Россию. У меня есть ответ – это институты, которые гарантировали, что «победитель не получит всё».

Революционный путь – это путь, когда революционеры приходят, чтобы «разрушить до основания». В результате те, кому есть, что терять, настроены бороться с ними до последнего: общество переходит в состояние горячей или холодной гражданской войны вместо построения «прекрасных и замечательных инклюзивных институтов». В  XVII веке в Англии, когда она совершала этот переход, было два института, которые гарантировали земельной аристократии, что буржуазия не разрушит её богатство – монархия и палата лордов. В результате Англия смогла развивать промышленность, не уничтожая богатство прежней элиты. Со второй попытки английская буржуазия поняла, что это гораздо лучше, чем разрушать страну гражданской войной.

Сегодня у России тоже нет альтернативы построению инклюзивных институтов, если мы хотим развиваться и идти вперёд. Но это невозможно без гарантий тем, кто будет жертвовать своими осязаемыми материальными интересами. Если мы хотим сосредоточиться на созидании, а не на гражданском противостоянии, как на Украине, такие гарантии должны быть даны. И должен быть тот, кто эти гарантии сможет обеспечить и кому поверят те, кто идёт на уступки. Таким гарантом не может быть сторона конфликта, это должна быть независимая политическая сила. И в Европе эпохи перехода к капитализму, и в современном арабском мире, где этот процесс идёт сейчас, эффективно с этой ролью справлялись только монархические институты. Потому что принцип независимости от парламента и наследования монархической власти возвышает её «над схваткой» и делает эффективным арбитром. И, что важно, это соответствует традициям нашей государственности.

Поэтому перспективы монархии в России зависят от готовности нынешней ресурсной элиты и новой интеллектуальной и созидающей элиты договариваться и идти на компромиссы и взаимные уступки во имя и во благо мирного и эффективного развития страны.

Беседовал Денис Думлер, главный редактор, историк